О поездках в Донецк, российской культуре, противостоянии z-поэтов и писателей со всеми прочими, войне, вдохновении и многом другом журналисту издания "Украина.ру" рассказал известный писатель, поэт, историк и художник Андрей Белянин.
- Андрей, вы стали приезжать в Донецк задолго до того, как это стало мейнстримом. Почему?
- Да уж больше четырех лет. Меня пригласил Александр Гриценко, тогдашний руководитель организации "Интернациональный Союз писателей". А вообще я пытался попасть к вам с 2014 года. После визита в Крым я попал на "Миротворец" и понял, что в Донецк тоже надо ехать. Зачем останавливаться на достигнутом?
По семейным и другим обстоятельствам долго не получалось, но четыре года назад удалось впервые попасть. С тех пор езжу к вам каждый год.
- Четыре года назад Донецк был весьма специфическим местом. Сегодня перемены заметны?
- Ну, Донецк и сейчас достаточно специфическое место, несомненно. Мои первые впечатления о городе… вот даже с Александром тогда спорили по этому поводу. Он водил гостей по разным местам, а я всюду ходил один. Мне нравилось гулять в одиночку, смотреть, изучать. Я в одиночку нашел Аллею ангелов, нашел место гибели Александра Захарченко. И это гораздо сильнее. Ну, по крайней мере на меня влияет сильнее, чем когда толпой или строем гуляешь.
Я был поражен тем, что даже четыре года назад у вас на Аллее художников рисовали картины, выставляли портреты. Это было что-то совершенно запредельное.
Когда шел мимо театра, для меня было шоком – видеть отметины от осколков. Потому, что это ведь театр! Это нельзя! И точно так же был посечен гранитный постамент бюста Пушкина.
И вот на этом дичайшем контрасте всякий раз, когда возвращался домой, мне было очень трудно общаться с людьми. Каких-то людей ты сразу теряешь. Они вроде хорошие, но остались там, а я уже побывал здесь. Я не воевал тут и подчеркиваю это, но я здесь был, а это все равно меняет человека. Ты начинаешь совершенно по-другому относиться ко многим вещам. Правда.
- Откуда взялось это желание? Многие деятели культуры тогда считали, что приезд сюда – это политический акт, а культура должна быть аполитичной.
- Ну, я не сказал бы. У нас вон Захар Прилепин – патриот из патриотов. И группа у него из поэтов-патриотов и писателей-патриотов собрана. Так что нет, люди культуры далеко не так далеки.
Конечно, если сравнивать Чичерину и Киркорова, то одна была тут с самого начала, а другой отмываться приехал. И последнее, честно говоря, стыдно. Я не понимаю этой странной традиции – если где-то напортачил, то поезжай в Донецк и смой с тебя все грехи. Есть, по-моему, в этом что-то порочное.
Для меня же приезд сюда был чем-то нормальным, естественным. Ну, то есть, никакого героизма, никакого поступка. Это просто нормально для любого человека. Если ты живешь в своей стране, со своим народом, воспитываешь здесь своих детей, то как можно от всего этого отказаться? Никак.
- Мы с коллегами частенько спорим о том, может ли война вдохновлять и можно ли ею вдохновляться. На ваше творчество она повлияла?
- Ну, я в любом случае, конечно, написал цикл военных стихов. Какие-то вещи у меня публиковались. Я бы, знаете, иначе сказал. Был такой великий русский художник Верещагин, который рисовал войну во всех проявлениях и ненавидел ее. С одной стороны, он черпал из нее вдохновение. Вот, пожалуйста, гора черепов, вот поле, усеянное телами, вот нападение их засады, а тут отбитая крепость. Это гениальные картины. Их даже запрещали за то, что война показана так, чтобы люди никогда больше не захотели поднимать друг против друга оружие. И для меня Верещагин – это пример того, как должно быть.
- Но ведь антивоенная повестка в итоге не работает. Сколько антивоенного кино снято, сколько романов написано, а если сильным мира сего это нужно, то война случится.
- Здесь, я думаю, какой-то более глубинный, конечно, подход ко всему этому. Дело в том, что война – это всегда культурный обмен, это двигатель экономики, двигатель науки. И этого, к сожалению, у нее не отнимешь.
- Вы назвали эту войну гражданской…
- Для меня это гражданская война, да.
- В этом я с вами согласен, но люди в большой России часто не понимают, что имеется в виду.
- Уверяю вас, что меня они не понимают точно так же. У нас вот достаточно большой союз писателей. Даже два союза писателей. А в Донецк приезжаю только я. Больше никто.
- Почему?
- Ну, они занимаются своей работой. Они пишут стихи о любимом городе, делят друг с другом какие-то премии, фестивали, значки. Они живут в своем мире. Этого мира им вполне достаточно. На самом деле ведь очень сложно думать, что вот здесь, сейчас, в Донбассе творится живая история. Но предположить, что абсолютно вся Россия в этом задействована, все-таки невозможно.
Я никого не осуждаю в этом смысле. Хотя, быть может, осуждаю людей, бежавших от мобилизации. Я просто сидел и честно ждал, когда повестка придет. Потому что… придет – поедешь. Это нормально. А когда люди бегут, думаешь…ну, не знаю… другое это совсем. И отношение другое.
А вот люди, которые просто не чувствуют чужой боли, к сожалению, есть и будут. Всегда и всюду такие будут. Я полагаю, что это те самые авгиевы конюшни: ты их вычищаешь, а они заполняются вновь. Равнодушие – страшная вещь.
- Стихи о любимом городе – это ведь не так плохо. Есть мнение, что вся наша культура сегодня намоталась на СВО, а жизнь продолжается и другие темы тоже нужны.
- Это достаточно зыбкий вопрос. Я много думал на эту тему, и даже с Гриценко мы спорили в свое время. Приезжая сюда, я отмечал, что Донбасс богат хорошими поэтами, музыкантами, исполнителями. Но я отмечал, что будучи гражданами ДНР, они гении, но слияние с большой русской культурой выдержат не все. И действительно не все это выдержали.
А вот на материке, как вы выражаетесь, это выглядит скорее равнодушием. Какие, мол, поэты еще? Они пишут о войне, но война закончится и чего они написать смогут? А мы, дескать, о вечном пишем: об истории, о любви, о цветочках.
С другой стороны, у Z-поэтов я встречал другую популярную точку зрения. Что в большой России ничего не смыслят, а вот те, кто на фронте бывал, имеют все права на культуру, на признание. О чем, дескать, говорить с теми, кто под пулями не был?
И это уже гражданская война, перенесенная в область культуры, что, на мой взгляд, совершенно неприемлемо. Культура должна объединять людей, а не подталкивать к противостоянию. В культуру нельзя входить с обрезом, с автоматом. Культура должна оставаться средством человеческого общения на уровне душ. Я не говорю, что нужно бросаться в объятия, целоваться друг с другом. Но хотя бы понимать. Если люди научатся понимать, то, быть может, войн станет чуть меньше.
- "Заткнись, я воевал" — это плохой аргумент. К тому же есть вопросы и насчет пуль, под которыми были некоторые поэты.
- Ну, как видите, в обе стороны эти перекосы работают. Просто с одной стороны перекос большой, поскольку территория больше. Здесь он меньше, но жестче, поскольку здесь своя собранная категория.
- А вам не кажется, что многовато стало разнообразных активистов, которые взяли моду говорить с авторами от имени фронта или русского народа, не имея на это никакого права?
- Ну, слава Богу, у меня с этим как-то поспокойнее. Со мной от имени фронта никто не разговаривал. Хотя достаточно часто мне говорят: чего ты там пишешь, пошел бы на фронт и писал из окопа. А я просто стихи опубликовал и больше ничего не говорил. Нет, я понимаю, что это провокация конфликта. Но здесь свою роль играет определенная толстокожесть. Если хочешь заниматься творчеством, то нужно учиться разделять критику, хайп, белый шум и дружескую шутку.
- Бытует мнение, что творческая среда в России очень либеральна и патриотов внутри себя не терпит. С тех пор, как начали ездить в Донецк, вы ощущали какое-то давление?
- Да я как-то не задумывался об этом. Знаете, когда либералы борются за права человека, это замечательно. А вот когда они выворачивают эти права в какую-то дикую плоскость… помните, как у Дениса Давыдова: "модных бредней дурачок корчит либерала"? Хорошую идею превращают в абсурд.
Но я не копал настолько глубоко. И когда мне впервые предложили сюда приехать, и вот сейчас я просто ехал с удовольствием, не задумываясь о том, кем и как это будет воспринято. Может кто-то закричит, что это подвиг, а кто-то скажет, что я под кого-то подстраиваюсь или еще что-то там. А я просто приезжаю. Мне здесь комфортно и люди здесь меня хорошо принимают. Слава Богу, мы нашли друг друга. По-моему, это замечательно.
О том, что хочет внести в культуру писатель Захар Прилепин и как это связано со спецоперацией - в его интервью "Я хочу, чтобы у ветеранов СВО был "красный угол"".
