Многие хранят милые сердцу безделушки: магнитики, кружки с котиками, чистые блокноты. Уютная ностальгия, радость от воспоминаний – всё это кажется безобидным до тех пор, пока комната не превращается в завал из хлама, а жизнь – в хаос.
Помните образ Плюшкина в «Мёртвых душах» Гоголя? Горы тряпья, рухлядь в углах, помойка вместо дома… Накопительство стало его способом спастись от одиночества и пустоты. Московский дворянин завалил всё своё имение старыми вещами, не отдавая никому ни гроша.
Сегодня около 2,5% населения страдают патологическим накопительством (силлогоманией). А среди людей старше 70 лет – уже до 6%. И это не предел: эксперты считают, что к 2040 году из-за взросления населения число заболевших может вырасти на 40%. В Международной классификации болезней синдром выделен в особую категорию. Он характеризуется неконтролируемой потребностью хранить любые предметы, независимо от их ценности, и захламлением жизненного пространства до степени угрозы здоровью и жизни. Потеря критического восприятия реальности – ключевой симптом, на котором строится диагностика и тактика помощи.
Мы поинтересовались у эксперта, чем синдром отличается от банального коллекционирования?
– Коллекционер – человек, у которого есть цель, система, интерес к конкретной теме. Он организует предметы по значимости, эпохе, виду. Коллекция не мешает жить, не загромождает квартиру, не приводит к социальной изоляции. В случае утраты коллекционер испытывает горечь, но в рамках нормы. А вот при силлогомании поведение компульсивное, бессистемное: люди хранят коробки, обрывки, поломанные вещи «на всякий случай». Пространство захламляется на 70% и более. Пройти к кровати невозможно, бытовые зоны блокируются. Начинается антисанитария: плесень, грызуны, запах, риск пожара. Человек при попытке выбросить предметы не просто испытывает тревогу, а переживает это как потерю части личности, – говорит врач-психотерапевт Ольга Титова.
Она приводит пример из собственной практики:
– В психиатрическом стационаре я наблюдала пациентов с деменцией и поздними стадиями шизофрении. Они прятали под матрасами весь доступный хлам: пластиковые стаканчики, фантики, чужие предметы.
В инфополе нередко мелькают такие случаи. Например, житель Симферополя настолько заполнил хламом свою квартиру, что был вынужден переехать на лестничную клетку.
Жительница Гаспры устроила помойку в квартире многоэтажного дома. Домашний «полигон» охраняют собаки. Обитательница одной из квартир собирает мусор на помойках и тащит его домой. Свалка «благоухает» смердящими ароматами, истекает жижей, так как трубы в квартире протекают и не ремонтируются. Окна в квартире сломаны и не закрываются. Четыре раза свалка загоралась.
Невыносимую жизнь устроили своим соседям два жильца общежития в Балаклаве. На протяжении 10 лет мужчины, страдающие синдромом Плюшкина, собирали коллекцию мусора в своих комнатах.
ХЛАМ В ГОЛОВЕ
Корни расстройства – в нарушении работы мозга, сбое в префронтальной коре и передней поясной извилине. Эти зоны отвечают за принятие решений и понимание значимости вещей. Плюс генетическая предрасположенность. Часто у больных отмечают хроническую нерешительность, патологический перфекционизм, невозможность планировать.
– Даже коллекция марок может превратиться в манию, если в дело вступают когнитивные нарушения. Системность исчезает, разум – тоже. Хлам превращается в идола, которого нельзя трогать. Появляется сверхценное убеждение, что «всё пригодится», об-остряется подозрительность, нарастают конфликты, агрессия. Люди перестают чувствовать стыд за антисанитарию, – поясняет Ольга Титова.
Синдром опасен не только психически, но и физически. Чаще всего обращаются соседи или родные из-за вони, пожароопасности или невозможности жить рядом.
– Это тяжёлое деструктивное расстройство. Речь не о «странностях» или неряшливости. У человека буквально разрушается личность, утрачивается воля, растёт изоляция. Вещи перекрывают выходы, могут упасть, задушить, вызвать обрушения. Мусор – это грибок, бактерии, паразиты. Пожар – мгновенный. А эвакуировать через завалы невозможно. Все ментальные расстройства в таких условиях обостряются, – поясняет врач.
Есть ещё более страшный вид – накопительство животных. Люди держат десятки собак или кошек в невыносимых условиях, животные умирают от голода и инфекций, заражая хозяев зоонозами.
Так, женщина в Красноперекопске держит 30 собак в своей квартире. Лай животных слышно с улицы, а характерный запах чувствуется сразу при входе в подъезд.
– Куда я их дену? Я их выпущу... Я их боюсь... Пусть они тут сдохнут, хоть судят, всё равно, кого кусают, – несвязно говорит хозяйка квартиры.
Аналогичная проблема – у жителей многоэтажки в Армянске. Но главные герои здесь – десятки котов, из-за которых в здании вечно грязь и вонь.
– Ну никто не помогает ничем, и корма не принесут. Нам жалко их. Котят приходится оставлять, потому что невозможно пройти мимо, – объясняет хозяйка «приюта».
Кстати, за такую опеку над животными грозит штраф всего до 1,5 тысячи рублей. Возможно, стоит увеличить размер наказания?
ИЗМЕНИТЬ МЫШЛЕНИЕ
На ранней стадии, если критическое отношение к происходящему ещё сохраняется, самым эффективным методом считается когнитивно-поведенческая терапия.
– Очень важно работать не только с пациентом, но и с его окружением. Комбинированный подход (КПТ плюс мотивационное интервьюирование) помогает уменьшить захламление в 60% случаев за год. Но в России всё ещё нет ни клинических рекомендаций, ни правовой базы по этой проблеме. Чаще всего психиатры узнают о пациенте уже на стадии бедствия: угрозы выселения, жалобы соседей, антисанитария, риски для жизни. Тогда остаётся только через суд добиваться принудительной госпитализации, – говорит психотерапевт.
цифры
Каждый 50-й взрослый в мире страдает от патологического накопительства. Среди пожилых людей число больных превышает 6%, а в домах престарелых – до 20%.
кстати
Патологическое накопительство не имеет отношения к хобби. При синдроме Плюшкина человек часто не может объяснить, зачем он хранит предмет. Объекты бессмысленны, но выбросить их невозможно даже под угрозой смерти.
Диана МАСЛОВА
