Нобелевскому лауреату по литературе Иосифу Бродскому исполнилось бы 85 лет.
Разрыв шаблона
Трудно сказать, чем руководствовался мальчик из хорошей семьи, забросив школу в 15 лет. Первые годы его самостоятельной жизни были полны метаний. Переменив за восемь лет 13 мест работы, Иосиф находил отдушину только в занятиях поэзией. Советская власть взяла всё это на карандаш, подогрела общественность хлёсткой статьёй «Окололитературный трутень» – и в 1964 году Бродский оказался на скамье подсудимых. Ему вменялось тунеядство, помноженное на нонконформизм. Получилась гремучая смесь страшных – по идеологическим меркам – грехов. Вердикт был суров: пятилетняя ссылка с обязательным привлечением к труду.
Только благодаря заступничеству Анны Ахматовой, Самуила Маршака, Дмитрия Шостаковича и других видных представителей отечественного творческого бомонда опальный поэт был досрочно освобождён, принят в «комитет переводчиков» при Союзе писателей СССР, что обеспечивало каким-никаким литературным заработком и давало ему официальный статус. Даже появилась модная «корочка» – удостоверение сотрудника всесоюзного детского журнала «Костёр».
Сказочная жизнь
Летом 1967 года редактор «Костра» отправил Бродского в творческую командировку: в Севастополе снимали фильм-сказку «Огонь, вода и медные трубы». Отработав репортаж, «пионерский корреспондент» покинул город-герой: его манило местечко, населённое иными героями. В ту пору посёлочек в восточном Крыму назывался Планерское, но его историческое имя – Коктебель – трепетно сохраняли старожилы, помнящие Серебряный век: Мария Волошина, Александр Габричевский, Наталья Северцова. Вот к последним, семейному союзу искусствоведа и художницы, и нагрянул «испуганный, возлюбленный и нищий», воспользовавшись любезным приглашением хозяев.
На палящем солнце Бродский сильно обгорел, и Наталья Алексеевна немедленно обмазала страдальца простоквашей. Иосифа чрезвычайно растрогала подобная чуткость, и потому он читал свои стихи с особенным воодушевлением. Александр Григорьевич слушал очень внимательно и вынес вердикт: «Иосиф, вы самый талантливый из всех, кто бывал здесь». Супруга пыталась возражать: «А Волошин? А Цветаевы?» Но глава семьи был непреклонен: «Бродский – самый талантливый».
В плену у ангелов
Большую роль в судьбе начинающего поэта сыграла семья Томашевских. Борис Викторович и Ирина Николаевна, маститые учёные-литературоведы, окружили 22-летнего поклонника творчества Ахматовой поистине отеческой заботой. Вскоре он стал своим в гостеприимной ленинградской квартире, а в конце 1968 года принял приглашение проведать старших друзей на их даче в Гурзуфе. Впечатления о «волшебном крае» отразились в малоизвестном стихотворении «Виноградные листья завесили в комнате окна...»
Особая дружба связывала поэта с внучкой Томашевских – Настей. Иосиф много лет писал ей письма, украшая рассказы о житье-бытье рисунками и стихами, посвящёнными маленькой девочке. «Роман в письмах» получил выразительное название «Ангело-почта». «Передавай привет камешкам и морю», – пишет Бродский и дополняет письмо «Стихотворением Настеньке Томашевской в Гурзуф». Вдохновившись удивительным местом и талантливой девчушкой, Бродский сделал Анастасии чудесный подарок – написал небольшую поэму-сказку «Путешествие хана Юсуфа в Гурзуф» и оформил её в виде настоящей книги, с незатейливыми, но очень выразительными картинками.
Набережная неисцелимых
Так Бродский озаглавил эссе, посвящённое Венеции, куда он, став эмигрантом и Нобелевским лауреатом, приезжал каждую зиму. Но с полным правом это название можно отнести и к Ялте. Именно здесь в январе 1969 года в сознании поэта окончательно сформировалась мысль о разрыве с Марианной Басмановой: возлюбленная, подарившая ему сына, муза, которой было посвящено множество поэтических строк, обеспечивших становление его творческой личности, внезапно обратилась в «роковую женщину».
Эпилогом любовной драмы стали произведения, созданные в этот период. Сюжет поэмы «Посвящается Ялте» разворачивается вокруг убийства молодого мужчины. В преступлении подозревают троих, их объединяет женщина. И даже когда убийца изобличён, вопрос вины каждого из подозреваемых остаётся открытым.
Ещё загадочнее стихотворение «Зимним вечером в Ялте». Здесь, «в пустующей ресторации», происходит ещё одна роковая встреча – Поэта с Мефистофелем. Пытаясь остановить «неповторимое мгновение», автор надеется получить пропуск в земной рай, обрести бессмертие.
Место, именуемое Раем
Пережив в зимней Ялте новый духовный опыт, Бродский стремился снова побывать в Крыму. Такая возможность представилась в октябре того же 1969 года: друзья раздобыли путёвку в коктебельский Дом творчества писателей. Навестил Иосиф и Габричевских.
Эта осень стала для Бродского сродни Болдинской осени Пушкина. Его окружают родственные по духу люди, с которыми хорошо и спокойно: можно и подурачиться, и выпить славного винца, и окунуться в тёплое ещё море, и «поджимболосить» в совхозном саду. Это местное словечко особенно понравилось Бродскому. На местном жаргоне оно означало «исправно подобрать всё, что осталось после уборки урожая».
Окружающие платят ему взаимностью: Наталья Северцова написала портрет, несколько шаржированный, но удивительно точно передающий состояние его духа. На обратной стороне Иосиф начертал изящный сонет: «Вы мой раскрыли внутренний секрет...»
Итогом крымской благодатной осени стал шедевр «С видом на море». Характерно, что стихотворение, созданное в Коктебеле, посвящено хозяйке гурзуфского приюта поэта – Ирине Томашевской.
Не от мира сего
Советская власть стала, похоже, привечать «блудного сына», и Бродский решил воспользоваться благами, положенными литераторам. Об этом свидетельствуют поездки в ялтинский Дом творчества в начале 1970 и 1971 годов. Произведения, созданные в Ялте, содержат немало узнаваемых бытовых деталей, тонко характеризующих душевный настрой автора. Так, в стихотворении Science Fiction, что можно перевести как «Научная фантастика», лирический герой показан «по ту сторону» скромного кафе типа «стекляшка» на набережной. Здесь же разворачивается действо в стихотворении «Второе Рождество на берегу».
Но лучше всего состояние внутренней свободы в жёстких рамках ялтинского оплота соцреализма передано в неподцензурных поэтических посланиях, адресованных Виктору Голышеву, доброму приятелю и коллеге по переводческому ремеслу. «Тут шикарно», – констатирует Иосиф, разворачивая в сочных выражениях картины жизни Дома творчества и Ялты в целом. Но при этом честно признаётся, что готов простить все несуразицы «за то, что зелень в синеву / здесь так же переходит точно, /как в наши сновиденья то, что / происходило наяву».
В провинции у моря
Зимняя Ялта 1971 года была последней в крымской одиссее Бродского. В следующем году поэт был изгнан из СССР. Все связи с Родиной, казалось бы, оборваны. Однако древнеримские богини, прядущие ткань судьбы, скрепили её незримыми, но прочными нитями.
Вскоре после празднования своего 50-летия Бродский сообщил друзьям, что женится. Его избранницей стала итальянка Мария Соццани, слушательница его лекций. Пять лет в браке были самыми счастливыми в жизни поэта: любящая супруга, долгожданная дочь. И тут выяснилось, что всего этого могло бы и не случиться...
В 1920 году, окончательно утвердившись в Крыму, советская власть развернула жесточайший террор в отношении «чуждого элемента». Среди сотен расстрелянных в лесном урочище Багреевка близ Ялты были парализованная престарелая княгиня Надежда Барятинская, её дочь Ирина, фрейлина императорского двора, и супруг Ирины, офицер царской армии Сергей Мальцов. Однако их детей удалось спасти и тайно вывезти за границу. Во Франции родилась внучка Сергея и Ирины, Екатерина Мальцова – мать Марии Соццани.
Иван Коваленко, крымовед
Читайте также: В творенье отражается характер: жизнь и творчество Николая Краснова
