Так обозначила свою любовь к Крыму художница Елена Нагаевская. В этом году исполнилось 125 лет со дня рождения «берегини Бахчисарая».
Жизнь с чистого листа
Ровесница XX столетия, Елена Нагаевская пропустила через собственную судьбу все коллизии «стального века» отечественной культуры. Надо полагать, в знак благодарности за стойкость провидение подарило ей и продуктивные творческие искания, и друзей-единомышленников.
В 1930 году в жизни начинающей художницы появился Александр Ромм. По профессии – переводчик, по призванию – искусствовед, по натуре – душа компании, он очаровал «прекрасную Елену». Спустя год «грустный, большой, интеллигентный» стал её мужем.
В круг общения Ромма входило немало людей, бережно сохранявших в памяти «серебряную эпоху», символом которой был для них дом Максимилиана Волошина в Коктебеле. Анастасия Цветаева даже удивилась: «Странно, что вы до сих пор не побывали в этом благословенном месте».
«Неудобно как-то, без спросу», – хмыкнул глава семьи. В ответ решительная Анастасия Ивановна написала рекомендательное письмо хозяйке «Дома поэта», и в 1936 году Елена и Александр отправились открывать Киммерию.
Любовь к уходящей натуре
Волошин к тому времени уже ушёл из жизни, но, по счастью, здравствовали верные соратники «гения Коктебеля» – его супруга Мария Степановна, художник Константин Богаевский. Они приветливо встретили столичных гостей.
«Нас сразу пленил древний город, – пишет Нагаевская о Феодосии. – Тогда ещё была Итальянская улица с аркадами. Мы бродили по закоулкам Карантина с его башнями и храмами по холмам, где целы были и ворота, и надгробия армянского и еврейского кладбищ. Всё нам здесь нравилось – и старые дома, и стены, и истёртые ступени крылец».
Сильное впечатление произвели на Елену картины Богаевского, где он по заданию комитета по охране памятников скрупулёзно, но в то же время высокохудожественно изображал объекты крымской старины. Выбранная мастером техника акварели позволяла показать, как из дымки времени, подобно миражам, проступают зримые черты «незнаемой страны»: Генуэзская крепость в Судаке, армянские и греческие церкви Феодосии, домики Карасубазара, улочки, мечети и мавзолеи Бахчисарая.
Дверь отперта
Но подлинным открытием для молодой художницы стал Коктебель и его интеллектуальное средокрестие – дом Волошина. Наброски, сделанные ещё неопытной рукой, показывают нам с документальной точностью обстановку «Дома поэта».
Влюбившись в «край голубых холмов», Елена Варнавовна старалась приезжать сюда чаще, а её дружба с Марией Степановной продолжалась долгие годы. О том, как творчество Нагаевской не дало уничтожить «обитель духовной свободы» во время Великой Отечественной войны, свидетельствует письмо Волошиной: «Немцы меня выгоняли из дома. Но я не ушла, а книги, акварели от отчаяния и страха зарыла в землю. А когда меня выгоняли уже румыны, надо было доказать, что я не просто живу здесь, что здесь музей, а не пустые стены. И ваши этюды, Леночка, меня спасли. Только благодаря им я сохранила Максины вещи. Как? Расскажу при встрече».
Вернувшись в милое сердцу место в первый послевоенный год, Нагаевская узнала, что находчивая Волошина красиво развесила её картины и, создав видимость экспозиции, уберегла дом от разграбления и поругания.
«Это до конца жизни»
Крым настолько запал в душу художницы, что приглашение трудиться в Бахчисарайском музее «пещерных городов» она восприняла как подарок судьбы. В 1951 году научный сотрудник Нагаевская, к тому времени – дипломированный искусствовед, приступила к работе.
В Москву летит восторженное письмо супругу: «Словно райские двери открылись предо мной. Как только представлю, что буду жить в Бахчисарае, молодею. Что это? Влечение к родине, духовной или прежней?»
Александр Георгиевич отнёсся к идее скептически. Он не хотел покидать Москву, с которой свыкся, и неважно себя чувствовал после инфаркта. Однако искренняя фраза жены «Бахчисарай – это на всю жизнь» сыграла решающую роль. Ромм перебрался из белокаменной в столицу Крымского ханства, но вскоре случился второй инфаркт – и его не стало.
Елена Варнавовна тяжело переживала потерю. «Хватит ли у меня сил? – спрашивает она себя. – Всё чаще и чаще возвращаюсь к мысли о безнадёжности существования после Саши. Единство душ – это то, что встречается раз в жизни. И это утрачено навсегда».
Золотая нить не обрывается
Получив гонорар за последнюю монографию Ромма «Русские монументальные рельефы», Елена Варнавовна решила воплотить мечту мужа о приобретении в Бахчисарае дома, который стал бы и семейным очагом, и кровом для друзей – учёных, литераторов, художников. Денег хватило всего-то на саманную хижину под черепичной крышей, простецкую, но – в удивительном месте: на пригорке, с видом на величественные скальные изваяния «Сфинксы».
В 1955-м справила скромное новоселье, и, согласно завету главы семьи, дом в скором времени превратился в своеобразный культурный центр. Здесь подолгу жил Александр Куприн, один из первых наставников художницы. Ещё в довоенный период академик живописи открыл для себя Бахчисарай, и оставался верен ему всю жизнь. Нагаевская привечала старшего друга, вместе с ним находила новые образы «города чистых водомётов».
Не прерывалась и связь с волшебной страной юности – Киммерией. Продолжатель её традиций, поэт Григорий Петников, обосновавшись в местечке Старый Крым, переживал ренессанс творчества и охотно делился с единомышленницей мыслями в стихотворных строках.
...Но гражданином быть обязан
Воодушевлённая дружеской поддержкой, Нагаевская проявляет себя не только как мастер кисти. Она водит экскурсии в историко-археологическом музее, поднимает вопрос об организации Художественного музея. В 1967 году порадовал краеведов путеводитель «Бахчисарай и его окрестности», несколько раз переиздававшийся и не потерявший актуальности и в наши дни.
Особой заботой неутомимой «берегини Бахчисарая» стали памятники культуры. Давние беседы с Константином Богаевским о значимости исторического пейзажа сыграли свою роль: Елена Варнавовна прилагает усилия, чтобы спасти от гибели уникальные объекты, расположенные в микрорайоне Эски-юрт. Судьбе было угодно сохранить тут комплекс построек XIV-XV столетий – мечеть, обитель дервишей, мавзолеи правителей, кладбище. Но богоборческая власть не жаловала мусульманские святыни. Как будто предчувствуя беду, Нагаевская успела создать картину, отразив облик Эски-юрта до его разрушения.
Их голос – властный, как орган
«Истинный художник не может творить в пустоте». Это жизненное кредо Елены Нагаевской и Александра Ромма получило воплощение в музее, организованном в домике с видом на «Сфинксы». Здесь стараниями энтузиастов сформировано замечательное культурное пространство. Слушая увлекательный рассказ хозяйки Юлии Соколовой, начинаешь понимать, как должен выглядеть «приют спокойствия, трудов и вдохновенья». Небольшие комнаты насыщены интереснейшими предметами, каждый из которых отражает грани минувших эпох и ярко, зачастую неожиданно характеризует их владельцев.
Нас впечатлил абажур в гостиной. Его тоже смастерила Нагаевская, окрылённая работой, когда-то замеченной в доме Волошина. На подсвеченной изнутри ткани Макс изобразил свой герб. Духовная дочь «путника по вселенным» нарисовала символы своего «я»: небо с полумесяцем олицетворяет Бахчисарай; раскрытая книга, лежащая на красной дорожке, означает счастливую судьбу. Во главе герба – корона. Она призвана напоминать слова Александра, называвшего супругу «Моя царица – Прекрасная Елена».
Иван КОВАЛЕНКО, крымовед.
Подписывайтесь на наш канал в Дзен
