Указание, данное врачу Фёдору Мильгаузену по поводу командировки на очередную эпидемию,
стало его жизненным девизом.
Исполнилось 250 лет со дня рождения «общего благодетеля» симферопольцев.
«Правильная, здоровая местность»
К 45 годам Мильгаузен сделал прекрасную карьеру в Санкт-Петербурге. «Глубокие познания в лекарском искусстве» позволили ему получить высокую должность в армии и принесли славу специалиста-эпидемиолога. Но вот беда: промозглый климат спровоцировал астму, и, когда приступы удушья стали постоянными, Фёдор Карлович написал прошение об отставке и начал присматривать новое место жительства. Коллеги рекомендовали обратить внимание на Крым. А начальство выдвинуло Таврическому губернатору условие: «Опытного чиновника сего, известного по отличной службе, употребить на особенные поручения по части врачебной».
Генеральская зарплата позволяла не скупиться. Мильгаузен приобрёл на окраине Симферополя большую, но запущенную усадьбу. На 60 гектарах располагались жилые и хозяйственные постройки, мельница и фруктовый сад. Новый владелец с истинно немецкой педантичностью затеял радикальное переустройство имения. В 1820 году на берегу Салгира вырос белокаменный особняк.
Дом с мезонином
Рачительный хозяин не стал тратиться на индивидуальный проект, а нашёл уже готовое решение в альбоме «Собрание фасадов», где столичные архитекторы предлагали застройщикам богатейший выбор проектов каменных зданий.
Мильгаузен выбрал для своего крымского дома облик в стиле классицизма. Его ярким элементом было оформление парадного входа – портик с четырьмя стройными колоннами. На них опирался просторный балкон, откуда открывался вид на парк. «Пили чай на свежем воздухе, на террасе, закрытой виноградными лозами, густо вьющимися», – ностальгирует современник. Планировка была проста: украшенная фресками большая гостиная, шесть комнат на первом этаже и три в мезонине.
На своём долгом веку дом претерпел немало перестроек, превратившись в коммунальное жильё, и только чугунная охранная доска ещё советского времени напоминает, что это памятник истории и архитектуры. Во дворе сохранились колодец и добротный погреб со сводчатым потолком.
Вишни колоссальной толщины
Соседи у Фёдора Карловича были весьма приятными: губернатор Дмитрий Нарышкин, учёный-ботаник Христиан Стевен – директор Никитского ботанического сада, профессор химии Феликс Дессер, ставший в Тавриде «жрецом богини Помоны – покровительницы древесных плодов».
Страсть к садоводству оказалась сродни «прилипчивой болезни». «Сад у Мильгаузена на 50 гектарах. Фрукты поступают в продажу. Я видел колоссальной толщины вишни. От них все деревья красны», – восторгается гость.
Земля платила сторицей. Вишнёвый сад не только давал доход, но и, главное, прибавлял сил. «Хозяин лёгок на подъём, бегает как молодой. Память у него пресчастливая. Благословенная старость!» И даже спустя полвека деревья радовали отличным урожаем: в 1897 году фирма «Эйнем», знаменитая на всю Россию фруктовыми консервами, купила у дочерей Мильгаузена участок и тем самым приумножила прибыль.
Не садом единым
Испытав на собственном организме благотворное влияние крымского климата, доктор решил исследовать сей феномен и обустроил метеорологическую площадку. Изо дня в день, 33 года подряд, активист общества испытателей природы наблюдал за погодой, намереваясь составить «медико-топографическое описание» полуострова «с целью показания выгоднейшего употребления местных целительных способов».
Не оставался Фёдор Карлович в стороне от жизни города: его избрали попечителем богадельни, мужской гимназии, библиотеки. К книгам он питал особое пристрастие: ещё до поступления в медицинский институт обучался «словесным наукам и языкам».
Человек глубоко и искренне верующий, Мильгаузен добился открытия в центре Симферополя лютеранской церкви. Здесь композитор Александр Серов, его друг, «осваивал технику игры на органе, испытывая знания на хоралах Баха».
Лечит без денег
Не оставляя медицинскую практику, Фёдор Карлович «успел в короткое время приобресть любовь и почтение всех». В Симферополе в те времена говорили: «Одну половину города лечит Мильгаузен, вторую – Арендт».
«Ежедневно мы видим почтенного седовласого старца, идущего мерными шагами с мызы своей в город, на расстоянии двух вёрст, – сообщает газета. – Переходит он из дома в дом, навещая больных – русских, армян, караимов, евреев. Для его всегда безвозмездных врачеваний нет различий, кроме разве того, что бедняков он снабжает от себя лекарствами».
Профессионал высочайшего класса освоил практически все специализации, включая психиатрию. Так, Мюльгаузен первым поставил неутешительный, но верный диагноз поэту Константину Батюшкову, приехавшему в Тавриду в надежде обрести душевный покой: сумасшествие на почве мании преследования.
Доктор помнил поговорку: слово тоже лечит. «Желанный сердцу моему Мильгаузен навестил меня. Порасспросивши хорошенько, прописал пилюли и дал совет – жениться», – признаётся благодарный пациент.
«Лихорадка меня мучила»
В один из сентябрьских дней 1820 года к Мильгаузену обратился губернатор: у столичного гостя разыгралась лихорадка. Фёдор Карлович немедля отправился к страждущему. Смуглый кудрявый юноша жаловался на озноб, боль во всём теле. Доктор пощупал пульс, положил крепкую руку на горячий лоб: «Вот что, голубчик. Оставлю вам порошки, горькие, но действенные. Пейте больше воды. Главное – надо вам отлежаться». Взглянул на разбросанные у кровати листки, исписанные мелким почерком: «Впечатления рифмуете?» Тот улыбнулся: «Пытаюсь!» – «Похвально. И как зовут будущего гения?» – «Александр».
Прошло 99 лет. Один из основоположников крымоведения Александр Полканов, в 1921 году заведующий Комитетом по делам музеев и охраны памятников искусства, сообщал, что, посетив дом Мильгаузена, увидел в его кабинете неизвестный автограф Пушкина и узнал, что это подарок поэта, признательного за лечение. Когда спустя несколько лет потомки Мильгаузена перебрались в Москву, следы реликвии затерялись.
В воздаяние добрых дел
В 1846 году симферопольский бомонд торжественно отмечал 50-летие «врачебных подвигов» Мильгаузена. Для приобретения подарка была объявлена подписка при условии, что «лепта благодарности» не должна превышать одного рубля. На собранные деньги заказали ювелиру серебряный кубок. Резчик изобразил юбиляра, которому подносили хлеб-соль представители народов Крыма.
От суммы, истраченной на кубок, осталась значительная часть. Виновник торжества, помня, как лечил юного Пушкина, прибавил столько же собственных средств и внёс деньги в банк, чтобы на проценты от вклада «приказ общественного призрения» покупал хинин, дорогостоящее, но надёжное средство от малярийной лихорадки, и бесплатно раздавал лекарство нуждающимся.
Прожив полноценные 77 лет, Фёдор Карлович покинул сей мир. В ознаменование заслуг врача городская власть назвала его именем улицу, где находился усадебный дом. Обращённый в сторону дома мост через Салгир также получил название – Мильгаузенский.
Дерево врачевателя
Могилы Мильгаузена не сохранилось: кладбище, где он упокоился, в 30-х годах минувшего века было уничтожено застройкой. В советское время переименовали и улицу. Однако Симферополь гордится уникальным памятником человеку, сделавшему так много для процветания ставшего ему родным города.
Речь идёт о Пятиствольном каштане.
Легенда гласит, что, завершив постройку дома, глава семьи «пустил корни» в буквальном смысле: в присутствии домочадцев посадил в одну лунку пять плодов каштана. Деревца срослись и стали одним целым.
Патриарху уже почти 200 лет, и источенные болезнями ветки, угрожающие обрушением, пришлось спилить. Каждый желающий может осенью подобрать плод каштана, который помнит Пушкина, и высадить около своего дома потомок дерева, которое взрастил доктор Мильгаузен.
Иван Коваленко, крымовед
Читайте также: Квартал грусти и печали: история улицы Крылова в Симферополе
