Что мы представляем себе, когда слышим словосочетание «суд присяжных»? Скорее всего, вспоминаем сцены из знаменитых фильмов и телешоу. А каков процесс на самом деле? Об этом мы расспросили Дмитрия, который примерил на себя роль вершителя правосудия.
ГРУЗ ТИШИНЫ
– Будем честны: большинство людей, получив уведомление о включении в список присяжных, старается уклониться. Почему вы решили не отказываться?
– На отборе я действительно видел, как многие пытались найти любой предлог, чтобы их исключили. А мне было важно увидеть, как работает институт присяжных, и внести свой вклад. Это был общественный долг, от выполнения которого я не счёл возможным отказаться.
– Были ли у вас стереотипы о судебных процессах до участия в одном из них в качестве присяжного?
– Я знал систему только по новостям и кино. Главный стереотип – что суд похож на сцену, где кипят страсти, звучат обвинения, произносятся эффектные речи. В реальности всё иначе. Процесс – это рутина: долгие допросы, сухие документы, монотонное изучение улик. Но под этой монотонностью всё время ощущается напряжение: понимаешь серьёзность происходящего и свою личную ответственность.
– А как устроен процесс отбора присяжных? Что вас удивило?
– Удивила строгость. Любой намёк на личную заинтересованность, предубеждение или неспособность быть объективным – и человека сразу отчисляли.
– Вы прошли отбор. В каких условиях работали?
– У присяжных была отдельная комната для совещаний: стол, стулья, вода. И чёткая инструкция судьи: основываться исключительно на доказательствах и не обсуждать дело вне зала.
– Насколько реально было без юридического образования разобраться в сложном деле?
– Судья терпеливо разъяснял каждый термин. Разобраться можно, но это непросто. Главное – не потеряться в хитросплетениях показаний и постоянно отделять факты от эмоций. Ты выстраиваешь цепочку событий и снова и снова проверяешь её на прочность. Это требует полной концентрации.
Был процесс, где трагедия возникла из смеси случайностей, слабостей и неверных решений. Там не было абсолютного зла. И я понял: жизнь – это не чёрно-белое кино, а множество оттенков серого. Когда мы вынесли вердикт, чувства торжества справедливости у меня не было.
– Не оказывалось ли на вас давление сторон, адвокатов или следствия?
– Прямое давление – нет. Но сама атмосфера зала давит. Взгляды родственников потерпевших – это боль и ожидание. Взгляд подсудимого – немой вопрос. Ты чувствуешь, что от тебя ждут не просто решения, а мести или прощения. Полностью абстрагироваться от такого эмоционального заряда невозможно.
– Был ли момент, когда ваше мнение резко изменилось по ходу слушаний?
– Да, неоднократно. Чаще всего на перекрёстных допросах. Показания, которые казались железобетонными, под умелыми вопросами адвоката или прокурора начинали рассыпаться.
– Вспомните заседание, где вы боролись с эмоциями.
– Самое тяжёлое – слушать показания о страданиях людей. Даже сухие протоколы не скрывают боли. Внутри всё сжимается, хочешь закрыть уши или сразу найти виновного. Тогда я вспоминал инструкции судьи: не мстить, не сочувствовать, а устанавливать факты.
Решение необратимо
– Каково это – смотреть в глаза человеку, которого обвиняют, зная, что от вашего решения зависит его жизнь?
– Я не раз ловил взгляд подсудимого. Там было всё: страх, отчаяние, надежда, иногда безразличие. В такие моменты особенно остро чувствуешь ответственность. Решение, которое изменит его жизнь навсегда, зависит буквально от тебя.
– Как устроено общение между присяжными в совещательной комнате?
– По мере нашей усталости обсуждения становились жёстче. Бывали споры, горячие аргументы. Но к финалу всегда приходили к более спокойному разбору – было желание докопаться до истины вместе.
– И всё же голос присяжных формируется аргументами или харизмой?
– Вначале более уверенные брали слово. Но когда доходило до улик, решающим становился голос самого внимательного и тихого – того, кто замечал несоответствия. В суде важнее факты, а не громкость речи.
– Был ли случай, когда после заседания вы не могли уснуть?
– После вынесения вердикта я не спал всю ночь. Прокручивал детали снова и снова. Было чувство, что я принял одно из самых значимых решений в своей жизни, и не только в своей.
– Приходилось ли менять мнение о подсудимом?
– Да. Первое впечатление, основанное на обвинении, почти всегда меняется, когда раскрываются мотивы и обстоятельства жизни. Переломным моментом часто становились показания свидетелей, которые показывали подсудимого как сложную, многогранную личность, попавшую в трагическую ситуацию.
– Как вы реагировали на оглашение вердикта?
– Когда старшина зачитывал решение, зал замер. Облегчения не было. Была тяжесть – плотная, почти физическая. Тяжесть того, что решение необратимо.
– Сомневались позднее?
– Спустя месяцы ловил себя на мыслях: «А верно ли мы истолковали тот эпизод? А не упустили ли деталь?» Чувство ответственности остаётся.
– Что происходит после суда?
– Первое время дело всплывает постоянно. Потом острота боли притупляется, но опыт остаётся. Ты не можешь просто выключить пережитое. Это часть тебя, и она меняет твоё восприятие мира.
– Как оно изменилось?
– Раньше видел в новостях: «Задержан преступник» – и воспринимал буквально. Теперь мысленно добавляю: «Обвиняемый. По версии следствия». Понимаю, что за каждым делом – сложная работа, человеческие ошибки и попытки добраться до истины. Теперь я критичнее к простым трактовкам. Истина редко бывает удобна. И система несовершенна, потому что она человеческая. Но участие обычных людей делает её живой и не даёт превратиться в бездушный механизм.
Диана МАСЛОВА.
Подписывайтесь на нас в MAX, Дзен, Телеграм, ВК и ОК.
