Военкор КП побывал на берегах Днепра, где тысячекилометровая линия фронта упирается в дельту огромной реки. На этом направлении выполняют боевые задачи артиллеристы одного из десантных полков.
В сотый раз подивился, какими огромными территориями приросла Россия: от Донецка до «моих» артиллеристов 8 часов езды! Парадокс, но основная дорога на фронт и на курорты у нас одна и та же. И две реальности почти не пересекаются, пока не встанешь в хвост колонны зеленых грузовиков. Перед самым Крымом свернул с трассы и пошел, пошел, идеальными дорогами, сотни километров, в сторону Днепра.
Карты здесь белые - леса нет, степи уже выжжены солнцем. Единственное исключение, зеленое пятно - заповедник Аксания-Нова. На краю его лесного массива - скифский курган высотой метров двадцать. На маковке черная баба, смотрит безглазо и вечно в бесконечные степи.
Природа и земледелие оживают ближе к Днепру. Каховский канал - основная водная артерия, давшая жизнь этим степям - не просто высох, в нем выросли деревья, метров по 20! И невозможно поверить, что здесь, в этих степях, выращивали рис. Проезжаю огромный и современный рисоперерабатывающий завод. Он не сожжен, не разграблен, просто закрыт до лучших времен.
Сначала артиллеристы зачищали плацдарм ВСУ Крынки, потом не давали высаживать десанты на наш берег.
Дмитрий СТЕШИН
Лучшие времена настают, но как-то нелогично. За Каховским каналом, ближе к линии фронта, проходящей по Днепру, людей становится все больше, а дороги все хуже. За взорванным и отремонтированным мостом через канал, асфальт превращается в «украинский», то есть, его ремонтировали еще при СССР. При этом, движение по местным меркам плотное. В полях пылят комбайны или копошатся люди, собирая модный красный «крымский» лук в мешки из сетки. Сотни мешков ждут, когда их увезут и продадут. И дома в селах зажиточные.
Чуть позже, я спрошу артиллеристов про отношения с местными жителями - парни воюют и живут здесь уже полтора года. И мне расскажут, что в последний год появилась молодежь, а раньше, бабушка лет 60 считалась «девушкой». Русский язык все вдруг вспомнили, рассказывает один из офицеров артиллерийской батареи, где я проработал почти сутки:
- А до этого все говорили по-украински. Местные из ПГТ Чаплинка, рассказывали нам, что еще до СВО за русский язык здесь просто убивали. Нет, мы не в интернете это прочли, нам разные люди говорили про это. Есть те, кто нам искренне рад…
По дороге мне попадаются храмы, странной конфессиональной принадлежности, сделанные из типовых советских сельских магазинов. Потом встречается храм-коттедж из красного кирпича. У входа гипсовая, ярко-раскрашенная статуя Девы Марии. Коттедж пуст, двор зарос травой, окна мохнатые от пыли. Местных «прошивали» и в сакральных областях. Все «русские» регионы Украины с 90-х годов «заселяли» западными псевдохристианскими сектами. И этот процесс тоже дал ядовитые плоды, и мы их корчуем в данный момент. Перепахиваем.
Артиллеристы воюют здесь уже полтора года и обзавелись котятами.
Дмитрий СТЕШИН
Следов боев в Приднепровье немного: редкие дома с попаданиями, пара корпусов от сожженой брони, да десятки погибших гражданских автомобилей. Здесь достаточно безопасно, но вражеские дроны все равно летают. Вот не так давно спалили фуру, развозившую продукты по магазинам. Поэтому меня строго предупредили, что приезжать нужно до шести вечера - потом начинают работать дроны с тепловизорами.
Позывной "Рыжик", любимый котенок комбата "Валаха", впрочем, "Рыжик" настоящая звезда батареи.
Встречаемся в тени разбитого в труху шикарного придорожного мотеля. Он, как наглядный пример того, что любовь к комфорту заканчивается плохо. Дальше все было сложно: машину спрятали в укромном месте, вещи перегрузили, и поехали за десятки километров в подземный ПВД, который удивил бы даже опытных метростроевцев. Там мы еще раз перегружаемся и дорога уже пошла по песчаным приднепровским барханам.
Все объекты дислокации, склады и рембазы здесь размазаны по местности, как последняя чайная ложка черной икры по десятку бутербродов. Это неудобно, но как говорится на четвертый год СВО – «все удобства заканчиваются с первым прилетом «Хаймерса», снаряда или дрона». В знании этом много печали…
Был бы один, проехал мимо этого блиндажного городка в сосновом лесу. Но на одном из бугров меня встречает командир батареи с позывным «Валах» и банда котят – единственный демаскирующий фактор. Оказалось, что здесь некоторые деревья можно перемещать с места на место! И это был первый ответ на мучивший меня вопрос «как артиллерия воюет при «грязном» небе?».
Мы с комбатом уселись на лавочку, укрытую сосновыми ветвями и несколько часов проговорили, прикуривая одну от другой. «Валаху» нужно было выговориться. Есть такое психическое явление – «одиночество капитана», когда у тебя со всеми дистанция, когда ты отвечаешь один за все, и все ошибки – твои, даже если ты их не совершал, а ошибки в этих краях очень дорогие.
Командир орудийного расчета, улыбчивый боец с позывным "Лютый".
Дмитрий СТЕШИН
Я был первым журналистом навестившим артбатарею, практически, попутчиком по купе.
Мой собеседник оказался кадровым артиллеристом. Провоевал «Первую чеченскую», потом много лет работал промышленным альпинистом, а это профессия, которая говорит о личности все. Штурмовал и взял Артемовск, был артиллеристом. Отсюда и странный позывной:
- Я не имею отношения к румыноговорящим народностям, - сразу сказал мне «Валах», - просто подобрали позывной, так, чтобы не совпадал, чуть ли не с двадцатого раза. Менять его не стал.
«Валах» рассказывает, о ситуации на этом участке фронта. Все же слышали такой топоним «Крынки»? Это крошечный плацдарм противника на нашем берегу Днепра. Бандеровцы хотели выйти и к Крыму и побережью Азова. ВСУ положили в этих Крынках три тысячи захистников. «Валах» рассказывает:
- Основной задачей было выбить противника с нашего берега. Затем, мы не давали высаживать десанты, работали по их лодкам. Фактически, мы здесь воевали со всей морской пехотой Украины. Против нас стоял Корпус морской пехоты, состоящий из четырех бригад. Плюс элитные подразделения.
- Помните самый удачный, точный выстрел вашей батареи?
«Валах» замечает, что их были десятки, иначе мы бы плацдарм не зачистили, но один остался в памяти:
- Четыре выстрела и два попадания в десантную лодку.
Я замечаю, что сейчас, на этом участке фронта, относительно тихо. Он кивает:
- Потом задачи немного поменялись. И мы отогнали противника от берега Днепра. Сейчас там артиллерийских батарей врага нет. Теперь охотимся за «гнездами» БПЛАшников.
Нельзя сказать, что этот участок фронта спит - слева все время что-то рокочет. Там Кинбургская коса - еще один известный топоним из этих мест. Мне туда категорически запретили ехать. Как рассказал «Валах», напротив косы, вражеские БПЛАшники устроили что-то вроде «школы», тренируют дроноводов, а потом перебрасывают туда, где идет наше интенсивное наступление. Тех, конечно, кто доживет до выпуска.
- Сейчас наши подразделения БПЛА пытаются у них отжать небо. Это непросто. Весь Запад работает на них.
- В чем главная сложность?
- Они все время меняют частоты, на которых работают дроны, поэтому и наш РЭБ нужно все время модернизировать.
«Валах» резюмирует:
- Как я для себя сформулировал, СВО - это «война «птичек», «война РЭБ» и «война артиллерии». Но, матушку-пехоту никто не списывает, конечно!
Меня положили спать в блиндаже, состоящем из трех частей: крохотная кухня, жилой блок и командный пункт. На командном пункте, на большом экране шел так называемый «эфир» - круглосуточная трансляция с нашего разведывательного дрона типа «крыло». Кровать мне досталась от офицера, ушедшего в отпуск. Подушка была пропитана тоской по дому и близким, настолько сильной, что она осязалась… Я накрылся своей личной противомоскитной сеткой, закрыл глаза и, как показалось, уже через секунду их открыл. Было 3.15 утра. В потолок блиндажа светил мощный фонарь. «Валах» вытащил свои бронежилет и каску - собирался. Здесь самое безопасное время для перемещений, это момент, когда начинает вставать солнце. И солнце, действительно, резало горизонт, как военкорская «финка НКВД» батон колбасы «Киевская» донецкого мясокомбината. Ночные дроны противника уже сели на своих базах, а дневным дронам еще было рано работать - сумерки.
Безопасное время для заезда на батарею - очень раннее утро, буквально с первым лучом солнца. Все невыспавшиеся, конечно.
Дмитрий СТЕШИН
Выживание артиллерийской батареи сокрыто в маскировке. Это и просто и сложно. «Валах» отдельно заметил, что шаблонных решений не существует и все тактические приемы он мне раскрывать не будет: «Война дело творческое, иначе, долго не проживешь». Но, некоторые секреты мне открылись.
Например, что наши авиаразведчики, что вражеские, первым делом засекают сооружения, которые подходят для укрытия техники и личного состава. Поэтому, хороший, умный командир, потеет и тревожится добывая масксети, бревна и скобы с гвоздями. А потом заставляет бойцов заниматься земляными работами (наверное, самым нелюбимым солдатским делом). Потом солдаты сидят в своем орудийном дворике и смотрят, как в такое удобное здание раз в неделю принимает «Хаймерс», снаряд или дрон, а до них даже не долетает.
Второй по важности момент - беречь ландшафт. Неприятно жить среди куч мусора оставленных предшественниками. Но, их убирать это сразу сигнализировать противнику: здесь кто-то есть. Фиксирование изменений в ландшафте при облете переднего края - одна из основных задач авиаразведки с обоих сторон фронта. Поэтому, на батарее ходят петлями, по меткам из красного скотча на стволах сосен - чтобы не набивать тропинки.
- А еще, у нас запрет на перемещение бойцов в дневное и ночное время. Землянка расчета и орудие рядом - за три минуты бойцы должны открыть огонь. В холода, землянки топятся до середины дня. Потом «окопные свечи» или газовые пушки. Результат этих мер - только несколько раненых. Погибших на батарее за последний год нет…
- Часто приходится быть суровым и строгим?
Он отвечает фразой, которая должна войти в золотой фонд крылатых выражений СВО:
- «Солдата не надо жалеть, солдата надо беречь». Суворов. Строгость оправдана. Не жестокость. С людьми нужно разговаривать и объяснять им подробнейшим образом - зачем им это нужно. Они не манекены и не зомби.
Мы быстро перемещаемся по батарее, держась деревьев. Заглядываем к расчету «Барс 33» им. Маргелова. В нем много крымчан-добровольцев. Говорю с улыбчивым командиром орудия с позывным «Лютый». Объясняет: в детстве сестра так звала, а на СВО пригодилось.
«Лютый» удивляет - в землянке его расчета тоже стоит экран с разведывательным «прямым эфиром» и круглосуточной трансляцией. Все, СВО перешло на иной технологический уровень.
- Когда вы перестали работать «по старинке» - по бумажным картам, с буссолью, компасом Адрианова и биноклем?
- В 23 году дроны были, но не много, пошли к нам массово с 24 года. Сейчас дронов много, что у нас, что у противника. С одной стороны стало проще, с другой - сложнее.
«Лютый» упоминает еще один важный аспект маскировки - сухие дрова. По поводу любимого блюда (парни готовят сами), несколько смущаясь, сознается: «макароны с тушенкой». И я с ним полностью согласен.
Артиллерийские котята стараются не отходить далеко от кухни. Кухня подземная, конечно.
Дмитрий СТЕШИН
«Иван» - самый молодой командир расчета в батарее – 27 лет. Спортивный, подтянутый, уже с серьезным боевым опытом. Он чистил от песка орудие - ночью работали по каким-то целям на другом берегу. Говорит, песок - главная беда в этой местности:
- При выстреле песчаная пыль поднимается, дышать нечем. Мы лица закрываем не для красоты. А если влажно, она садится долго.
В руках у «Ивана» сразу два прибора, оба работают - рация и детектор дронов.
- …еще уши важны, - объясняет он. - Вчера была команда навестись, потом отбой, минутная готовность - «птица» над нами висела, осматривала квадрат. Мы ждали, пока уйдет. Это ночью и была вероятность что она нас тепловизором заметит. Ждали. Дрондетектор это крыло не показал, но я его услышал.
- Мне говорили, что артиллеристам борьба с дронами запрещена…
«Иван» кивает:
- И это правильно! По опыту знаю - по «птицам» можно стрелять с огневой позиции, можно даже одну сбить, но потом они прилетят толпой и все здесь размотают. Лучше себя не показывать - маскировка и быстрая работа.
- Как противник себя чувствует, твои ощущения?
- Когда заходили сюда в 24 году, практически без остановки работали. Думаю, свое мы у них забрали.
"Иван" - самый молодой командир орудия, но с серьезным боевым опытом. Говорит о боях в Приднепровье: "свое мы у врага забрали".
Дмитрий СТЕШИН
Время приближается к шести утра. Грузимся в «Патриот» упакованный в антидроновые экраны. «Валах» включает анализатор спектра частот. Показывает мне экран:
- Дрон есть, но частоты периодически пропадают, значит он далеко.
Мы, очень стремительно, покидаем «красную зону» и, наконец, «Валах» выключает прибор, а я скидываю каску на сиденье. Спрашиваю командира, что в жизни артиллерии осталось в прошлом? Чувствуется, ответ «Валаха» давно обдуман:
- Развернутый по классике командно-наблюдательный пункт, где находится командир-артиллерист, с оптикой, дальномером и картой, как вы понимаете, в нынешней ситуации будет уничтожен первым. Второй момент - наблюдения с БПЛА более эффективно, безопасно и точно. Именно это направление нужно развивать.
- Я заметил, что у вас все что надо развито!
«Валах» смеется:
- Нет пределов в развитии. И главное, о чем нужно помнить: в последние лет 200-300, ни одной войны без артиллерии выиграть не удалось!
Читайте также:
Захар Прилепин: С чеченцами получилось пропасть заделать, и с украинцами получится
«Буду плести до Победы»: баба Таня делает маскировочные сети для наших воинов и сама отвозит их в Донбасс
СЛУШАЙТЕ ТАКЖЕ
Переговоры оказались показухой. В Киеве признались, зачем пошли на прямой диалог с Россией
