Церковь – это не только про веру и религию, но и про культуру. Отдельные храмы – памятники зодчества и истории, иконы – движимые культурные ценности. Хранить подобного рода памятники в Церкви назначены так называемые древлехранители. Специальный Указ издала патриархия РПЦ в 2014 году. Древлехранители отвечают за сохранность движимых и недвижимых памятников истории и культуры, которыми пользуется Церковь. Такие специалисты должны быть в каждой епархии.
О том, как церковь взаимодействует с государством в части охраны памятников и о том, почему зачастую многие новые храмы вряд ли в будущем станут объектами охраны культурного наследия, мы поговорили с древлехранителем Симферопольской и Крымской епархии протоиереем Михаилом Петровым.
Михаил Петров закончил Крымский Федеральный университет, по профессии историк, ученик знаменитого медиевиста Александра Герцена, вырос в семье архитекторов. Так что о том, что такое исторические ценности и как их сохранять, знает хорошо.
– Когда я учился в вузе, у нас было музееведение и даже музейная практика в Санкт-Петербурге. Но среди древлехранителей епархий РПЦ каждый год обязательно проходит конференция, на которой нам дают определенный материал. Он нам должен помогать в нашей древлехранительской деятельности. И там я и докладчик, и слушатель.
– Мне кажется, в Крыму древлехранителям сложно, потому что очень большие объемы работы – столько храмов, начиная с античности…
– Мы должны понимать, что все-таки древлехранитель занимается ценностями, которые имеют отношение к христианской культуре. В Крыму не было христианских памятников XVI-XVIII веков. У нас здесь христианские средневековые памятники, по большей части, к сожалению, руинированные. Следующий этап храмостроительства на территории Крымского полуострова начинается в конце XVIII, но в основном в XIX и начале XX вв. Но и многие храмы этого периода были разрушены, а затем восстановлены после 1991 года, как, например, Александро-Невский собор в Симферополе. А теперь представьте, к примеру, Переславскую епархию – там сотни древних монастырей и храмов, которые требуют реставрации. В Крыму такая коллизия получается: вроде как Крым – древняя земля с очень интересной и насыщенной историей, северный форпост Византийской империи и ее окраин, но при этом христианских памятников в понимании той же средней полосы России у нас не так много. А концепции по музеефикации и эксплуатации пещерных церквей и монастырей у нас, к сожалению, нет.
– Вы будете ее разрабатывать?
– Я ее уже разрабатываю и стараюсь эту тему продвигать. Это очень сложный вопрос, потому что наши пещерные храмы создавались методом вычитания, а не методом достройки. Вот мы построили здание, потом оно частично было утрачено, мы его достроили. А любое пещерное сооружение создается методом вычитания, то есть извлекается лишнее. И когда со временем антропогенный и природный факторы уничтожают те или иные элементы интерьера, их практически невозможно восстановить, потому что они были из камня, из тела скалы – те же алтарные преграды: только на Тепе-Кермене осталась, а в Благовещенском южном монастыре Мангупа частично на Шулдане остатки есть, но из-за абсолютно кустарной, жуткой реконструкции, считай, что ее нет…
– Вот, кстати, ужасным с точки зрения бережного отношения к истории пользованием древними скальными монастырями и церквями, когда в пещерные окоемы вставлялись стеклопакеты, дорисовывались по своему разумению средневековые фрески, конец придет?
– Конечно. У нас идет довольно серьезная работа. Мы хотим как пилотный проект попытаться освоить южный монастырь Мангупа, чтобы на его примере мы пришли к какому-то взаимопониманию с органами охраны памятников, наконец-то разработали проектно-сметную документацию на реконструкционные работы и поняли, в каких рамках мы можем действовать, потому что пока что эти рамки "плавают". Моя личная позиция такова: изменения нужно вносить минимально. У нас будет сакральное пространство, там мы будем служить Богу, но не будем вести хозяйственную деятельность на территории памятников.
– Пещерные крымские храмы – уникальное для России явление. В некоторых из них есть древние росписи, они будут восстанавливаться?
– В первую очередь вопрос, конечно же, стоит о консервации, сохранении тех остатков, которые есть. Потому что за последние 30 лет они были очень серьезно разрушены. В храме Донаторов практически ничего не осталось. В Храме Трех всадников фрески также пострадали. Храм Успения на Эски-Кермене также – там совсем мелкие остатки… Я же все эти храмы в детстве посещал с родителями и помню, как было тогда, и вижу, как сейчас. За 30-40 лет ситуация, к сожалению, изменилась к худшему, и нужно признать, что органы государственной власти никоим образом не занимаются реставрацией или консервацией этих фресок.
– Даже сейчас?
– Даже сейчас. Никаких охранных обязательств нет, точнее обязательства есть, а фактического исполнения этих обязательств нет. Еще при Украине был разработан план консервации, реставрации росписи храма Трех всадников на Эски-Кермене, но он не был реализован по причине отсутствия средств.
– А с органами власти у древлехранителя есть понимание, с тем же министерством культуры Крыма?
– Взаимопонимание есть, работа ведется. У нас есть некоторые нерешенные вопросы касательно доступа и пользования с Бахчисарайским историко-культурным заповедником. Например, меня как официального представителя Симферопольской и Крымской епархии без билетов на объекты культурного наследия не допускают. Но это лишь один и далеко не главный элемент взаимоотношений, который нам предстоит отрегулировать.
– Есть у вас некий внутренний список объектов, которым в первую очередь необходима реставрация?
– Это Севастопольские храмы: Петра и Павла, Покровский и Никольский. Но в основном у нас старинные храмы расположены на Южном берегу, ведь именно там были дворянские имения. Храмы строили дворяне – для себя и других. В списке есть храм святого великомученника Федора Тирона в Ялте, храм святой Нины работы архитектора Краснова, там интерьеры необходимо делать. Можно назвать Алупкинский храм Архангела Михаила – там необходимы укрепление фундамента, храм Преображения Господня в поселке Никита тоже нужно реконструировать.
– А есть такие храмовые объекты, которые представляют культурную и архитектурную ценность, но находятся в частных руках либо на частной территории?
– Есть. Это, например, небольшой домовый храм в Карасане. Собственник идет с нами на контакт. Мы этот объект в реестр тоже внесли. Но есть вопросы финансирования и разработки проектной документации. Захочет ли собственник это делать? То же самое касается храма на территории имения княгини Гагариной в Утесе, там также на территории есть храм, который фактически принадлежит частному санаторию. Но там отец Дмитрий, дай ему Бог здоровья, наладил контакт с собственниками и в этой церкви периодически проводятся богослужения.
– Насколько я знаю, древлехранители еще занимаются тем, что организуют, поддерживают и следят за деятельностью церковных музеев. У нас в Крыму существуют церковные музеи?
– Они есть, но эта тема у нас пока не очень развита. В Кресто-Воздвиженском храме в Ливадии есть небольшое древлехранилище, маленький церковный музей. Также есть древлехранилище в церкви Всех святых в Симферополе.
– А есть ли у нас в Крыму древние иконы? Какие из них вы считаете самыми, так сказать "интересными" с точки зрения культуры и исторической ценности?
– Сейчас у нас происходит важный процесс инвентаризации движимого имущества, имеющего духовную, историческую, эстетическую и культурную ценность. Культурную в первую очередь. В Крыму иконы не очень древние, это памятники последних 200 лет. Мы должны понимать, что нам из движимого церковного имущества древности мало что досталось, все наши святыни были сохранены в советский период и потом переданы Церкви. По итогам инвентаризации, возможно, если Владыка благословит, мы разработаем путеводитель, который опишет, где и какие святыни есть. Но это будут в основном, так сказать, медийно известные иконы. Вы поймите, разглашать, где и что хранится, представляет собой некоторую опасность, это может быть наводкой для бандитов и грабителей.
– Именно древлехранитель отвечает за соблюдение эстетики и канонов при строительстве новых храмов?
– У нас в епархии летом прошлого года был создан совет по культуре, в который входит и ваш покорный слуга. Я понимаю, что эстетика – зачастую дело вкуса, но есть некоторые эстетические нормы. И, опять же, на мой взгляд, нам нужно переходить от количества к качеству. Если в девяностых годах прошлого века было главное создать молитвенное пространство быстро, любыми средствами, то сейчас мы приходим ко времени, когда храмы все-таки должны являть нашу веру окружающим людям. То есть они должны являться частью проповеди. Соответственно, их эстетическая составляющая должна быть если не безупречной, то хотя бы стремящейся к совершенству. А мы пытаемся экономить на проектах.
Это обычная история. Приходит священник к церковному архитектору за проектом храма. Ему архитектор называет цифру. Батюшка хватается за голову и говорит: как это так, на какие-то бумажки я отдам такую сумму! А рядом ходит его прихожанин Вася, он тоже архитектор. Но Вася всю жизнь строил коровники. И он делает бесплатно не пойми какой проект. В итоге священник тратит на строительство в десятки раз больше денег, чем предполагал, потому что все время приходится что-то где-то подправлять и переделывать. По итогу то, что построено, выглядит страшно и стоит дороже, потому что человек решил сэкономить на старте.
– Я прямо чувствую, что задела вас за больное…
– Приезжаешь к новому храму… Ну что это за колонна? Под римский портик сделан вход, а у колонны нет энтазиса вообще, нет капители и базы. Я говорю – где капитель, где база, где энтазис, ну хоть что-то, почему столб у тебя стоит здесь какой-то? Мне отвечают: построили, и слава Богу. Я думаю: ну почему так?! Вы же за эти же деньги могли возвести что-то действительно ценное, потому что храм на Руси всегда являлся лицом народа, он отображает наш культурный уровень, наше мировосприятие. Что мы оставляем будущим поколениям? О нашем времени что будут говорить? Скажут: были варвары, было у них время эстетического оскудения.
– И как вы предлагаете выходить из этой ситуации?
– У нашего епархиального совета по культуре должны быть определенные полномочия, чтобы проекты новых храмов с этим советом согласовывали. Конечно же, туда нужно включить хороших действующих архитекторов, разбирающихся в церковной архитектуре, чтобы они хотя бы могли посмотреть проекты на соответствие очевидным канонам.
– Что самое сложное в вашей работе?
– Самое сложное – найти время на то, чтобы сделать ее качественно. И, конечно же, частое непонимание необходимости следить за культурной составляющей нашей Церкви. Наших батюшек эстетика почему-то часто вообще "не трогает". И мне бы очень хотелось, конечно же вот все-таки археологическую и реконструкционную часть нашей работы интенсифицировать, чтобы мы больше внимания уделяли археологии и реконструкции средневековых объектов, памятников или хотя бы консервации с элементами реконструкции, чтобы они были экспонируемы для паломников туристов. Технологии все уже есть, они отработаны. Но этот процесс зависит от государственной власти.
