Появление каждой книги Захара Прилепина - событие. Только что вышедший роман «Тума» обещает стать взрывом сверхновой. Киана Николаева специально для «Культурного шока» - о будущем бестселлере.
«Тума» – первая книга трилогии о Разине. Прилепин не пошел по хронологическому пути и пошел в то же время. Он играет флэшбэками, вспышками памяти, сплетает прошлое с настоящим. Наблюдательный повествователь, он подкидывает материал для игры в психологию: отношения с матерью, детские травмы и во все, что нынче модно:
«Называя все, что видел, сначала на русский лад, а потом на материнский, — Степан вглядывался, как поведет себя вещь: не изменит ли цвет или запах, не откажется ли повиноваться»
Но мерить «Туму» психоанализом – дело гиблое.
«Тума» – литературный экзистенциализм в реалистичной манере письма: человек смотрит из своего тела на окружающий мир. И мир этот – то самая черная гуашь, то акварель лазоревая: от пожарищ после набега ногаев – до крымского солнца и неги, от пыток и увечий – до любви земной.
Литература отличается от криминальной хроники или учебника истории словами.
Открываешь Прилепина, еще ничего не происходит, действие даже не завязалось, но ты уже зачарованно катаешь слова на языке: «степь трудно дышала», «солнце цедило медленный чад», «девичий смех смешнее и дороже: им умываться можно», «давил из себя голос, как смолу», «вода мелко рябила, будто ее солили».
Особое свойство Прилепина – писать портреты. Так по мазкам узнают руку художника:
Лицо отцовское было тесано сильными махами: нос, рот, лоб. Все углы виднелись четко: бровь поднимал — и возникал угол, сжимал челюсть — и скула давала другой угол… Он не казался слишком приветливым, не зазывал побратимов до куреня, — но, на удивление, многие казаки все равно шли к нему... Отец не любил казачьих прибауток и дурачеств, однако сказанное им слово часто бывало занозистым и репеистым. Над словом его нельзя было сразу потешиться, но внутри оно несло самую суть — как желток в белке...
В нескольких кратких абзацах, разбросанных по первой главе, – весь Тимофей Разин, отец главного героя, выпуклый и объемный, как скульптура. Почти былинный образ.
Слог Прилепина настолько воздушен, что все неизбежные в историческом романе «струги», «нетопыри» и «ясырки» не утяжеляют чтение, но отсвечивают камешками на дне реки.
Уже первые абзацы – как те камешки. Словно смотришь подводную одиссею Кусто и задерживаешь дыхание, пока герой не вынырнет.
Мы все знаем о д’Артаньяне и мушкетерах, они нам кажутся близкими и почти родными, сказал как-то Прилепин, но Разин – это очень далеко, это вглубь веков. А ведь д’Артаньян и Разин – современники. «Тума» проворачивает оптический фокус с эпохой Разина. Открывается настоящий многоязыковой и разноголосый Вавилон, бесконечный человеческий муравейник. Русский XVII век перестает быть черно-белой гравюрой и обращается в цветное и живое стереоскопическое действо.
Мужская проза Прилепина подкупает женскую душу любовными линиями.
Темпераментность и любвеобильность Степана умягчает адреналиново-тестостероновый эпос «Тумы». Здесь есть любовь. Здесь живут самые разные женщины, судьба которых туго вплетена в страшное время, в которое довелось родиться. Где-то между походами, пленениями, победами и пирами мужчины находят своих женщин, рожают с ними детей, чтобы снова сорваться в поход, попасть в плен, выжить и радоваться. Или умереть.
Роман огромен: Дон, Крым, Азов, Соловки, Москва, казаки, Никон, запорожцы, татары, бояре, битвы, пожары, набеги, пытки, любовь, смерть и рождения...И это только начало.
История ходит по кругу, подтверждает Прилепин. Литература вновь возвращается к неизжитому. «Тума» и «Тихий Дон». Прилепин и Шолохов. Эти два текста будут сравнивать - и не только по очевидным причинам. Из-за масштабности и глубины.
Главное же: «Тума» - ода человеческой жизни. Роман-преодоление. Квинтэссенция русского бытия: через вечную борьбу и страдание – к победе над врагом, над собой, Бога надо всем.
