Зеленский отказался давать интервью местным СМИ и выступил с обращением из Вашингтона после переговоров с Трампом.
Часть вторая:
Далее президент США поддержал идею трёхсторонней встречи на уровне лидеров Украины, Америки и России. США предлагают провести её как можно скорее, но для этого нужно согласование всех сторон. После нашей встречи и координации, как мы будем работать над гарантиями безопасности, президент США связался с российской стороной, и они обсудили возможные дипломатические шаги.Россия предложила сначала двустороннюю встречу Украина–Россия, а затем трёхстороннюю. Как я и говорил, мы готовы к любым форматам на уровне лидеров, потому что только на этом уровне можно решить все сложные и болезненные вопросы. Для нас они действительно важны и болезненны. Поэтому я подтвердил — и меня поддержали все европейские лидеры, — что мы готовы к двусторонней встрече с Путиным.
После этого рассчитываем на трёхстороннюю встречу. Вопрос будет зависеть от того, как пройдёт двусторонняя встреча. В принципе, вот такой результат. Считаю, что результат хороший, нормальный.
Мы не знаем никаких деталей по двусторонней встрече. Мы с президентом США обсуждали вопрос о том, что все стороны должны продемонстрировать желание окончания войны. А желание окончания войны — это дипломатическая встреча на уровне лидеров. Если одна или иная сторона не будет демонстрировать желание встретиться, мы будем просить Соединённые Штаты Америки соответственно действовать.
Ответные действия — это давление Соединённых Штатов Америки. Мы понимаем, какие форматы могут быть, поэтому, наверное, есть возможность, что всё же наша встреча состоится. Мы готовы, как я говорил, к любым форматам, к встрече на уровне лидеров.
И если Украина будет начинать ставить условия по поводу встреч — какие-то глобальные, безусловно справедливые, например, касающиеся ceasefire, — то у русских появится сотня условий с их стороны. Поэтому я считаю так: без каких-либо условий мы должны встретиться и подумать, каким дальше является развитие этого пути до окончания войны.
Немного. Я спорил даже с процентами, которые были на карте. Потому что я очень хорошо ориентируюсь в процентах временно оккупированных территорий. Но, тем не менее, у нас не было спора. У нас был действительно тёплый, хороший, предметный разговор.
Вопрос территорий. У меня был об этом разговор достаточно долгий с президентомсСоединённых Штатов Америки. Они тоже подготовились, я им очень благодарен, хотя у нас была та же карта. Тем не менее у нас состоялась долгая беседа об этом. Очень важно понимать, что некоторые части нашего государства, части, например, Востока и Крым, были оккупированы не из-за того, что одна армия давила на другую и другая отступала назад.
А потому что не было боевых действий. Например, в Крыму массовых боевых действий не было, и такого не происходило. Поэтому нельзя говорить, что за такой-то срок оккупирована такая большая часть из-за того, что у русских сильная армия. Такие моменты очень важны. Не для того, чтобы кого-то обвинить, а для того, чтобы президент Соединённых Штатов Америки реально понимал, какие продвижения армии были и какая сила у украинской армии.
Например, есть чёткие цифры, которых раньше не было. За тысячу дней лишь до одного процента нашей территории было оккупировано русскими. Люди думают — 20 или 18, а на самом деле — до одного процента. Это немного изменяет фокус. Для нас фокус на правду и реальность. Но это меняет баланс того, какая сила у русской армии и какая сила у украинской армии.
Такие вещи… У меня впервые была возможность, по разным причинам, говорить об этом с президентом Соединённых Штатов Америки, с его командой, не читая с бумажек, а очень хорошо разбираясь. Не карточки, а именно глубокое знание каждого нашего квадратного километра.
И для меня это очень чувствительный момент. Я хотел это донести. Мне кажется, что президент услышал и увидел это. Были разные моменты, но это важная информация. Поэтому вопрос территорий — это вопрос, который мы оставим между мной и Путиным.
